Вопрос о легализации собственности, нажитой сомнительным, туманным, непрозрачным (иначе говоря, преступным) путем, — один из сложнейших для любого общества. Смириться с тем, что абсолютное большинство твоих сограждан, включая, вероятно, и тебя самого, живут еле сводя концы с концами, тогда как чиновники — губернаторы, министры, депутаты — уже не прячут по углам заработанное «непосильным трудом», а открыто, не опасаясь ни Прокуратуры, ни Следственного комитета, ни Президента, ни Господа Бога, демонстрируют рекорды сверхпотребления, сложно, иногда невозможно.

Но, тем не менее, смиряться с этим необходимо, поскольку ни одно первоначальное накопление капитала – нигде и никогда – ни пиратское, ни граби­тельское, ни бюрократическое – не было справедливым. Но ни одно устой­чивое развитие – ни в одном государстве за весь период мировой истории – не начиналось раньше, чем под эпохой подобного бандитизма не подводилась черта – раз и навсегда. Так считает известный российский экономист Владислав Иноземцев в сегодняшней газете «Ведомости». Мы же публикуем полный вариант этой статьи.

Разумеется, такой взгляд вызывает массу вопросов и негодований: как так, легализовать все «шубохранилища» Якунина? Отдать овец и зайчиков на растерзание голодному волку? Писатель Михаил Веллер в эфире радиостанции «Эхо Москвы» назвал такой взгляд очень хорошими намерениями, ведущими в ад. 

Понимая, как вопрос о возможности легализации капиталов сверхбогатых сограждан волнует всех наших читателей и писателей, понимая, что этот вопрос стратегического развития страны имеет не столько экономическую или политическую природу, сколько этическую, предлагаем всем заинтересованным людям продолжить дискуссию на эту тему на наших страницах.

«Слова & Смыслы»

На позапрошлой неделе Следственный комитет объявил руководство Республики Коми практически в полном составе «преступным сообществом», воз­глав­лявшимся лично губернатором В. Гайзером. Случаи коррупции отмечаются во многих странах, но сложно отрицать, что в России она приняла характер эпиде­мии – причём мы сталкиваемся не столько с коррупцией (то есть подкупом должностного лица ради обхода того или иного закона), а со злоупотреблением властью (когда чи­нов­ники с соблюдением формальных про­цедур устанавливают нормы, поз­во­ля­ющие им обога­щаться).

Чем вызвано такое положение вещей? Ответ очевиден: столетия власть в России не сменялась демократическим (и иным конкурентным) путём, правители уходили с престолов (или кресел) только в мир иной, и потому после непродол­жительного периода смуты вознесшиеся на вершину государствен­ной ие­рархии персоны считают себя царями. Страна управляется как монар­хия – при по­тешной Думе и выступающем ширмой Правительстве: если в про­цессе обсуждения бюджета на следующий год монарх решил нарушить как минимум два федеральных закона (о бюджетном правиле и индексации пенсий на уровень инфляции), то парламент тут же их отменит… Это отношение к законам транслируется по всей «верти­кали» – и, будем справедливы, присуще не только нынешнему руковод­ству страны, но и почти всем предшествующим её вождям.

Демократы и либералы скажут на это, что как раз недостаток демократии не позволяет сделать власть подотчётной, законы – соблюдающимися, а общество – свободным. Я рад был бы с этим согласиться, но не вижу шанса во­плотить желаемое на практике – хотя бы потому, что ездят в свою резиденцию на велосипедах руководители тех государств, богатство которых зависит от бóльшего числа факторов, чем объём добычи нефти и цена на неё. Если же вклад большинства граждан в созидание национального богатства минимален, то и демократическое их мнение мало кому интересно.

Проблема, которая мешает России развиваться, – не в том, что её правители стремятся к обогащению. Она – в том, что это обогащение даже самой влас­тью (не говоря уже о прочем населении) воспринимается как криминальное. Форма­льно Россия – европейская страна, демократия, в которой уважаются права человека, но на деле она напоминает нефтяной эмират, и управ­ляется не так, как управляются эми­раты, лишь по воле случая. Отсюда и возникает экономи­ка оффшоров и «чёрного» нала; подс­тавных лиц и родственников, на которых записаны активы; проистекает непримиримая борь­ба с 20-й ста­ть­ёй Конвенции против кор­рупции. Россия – не сто­лько страна богатой бю­рократии; это страна богатой бюрократии, которая вынуждена строить из себя нищих «слуг народа». Декларации о ста­рых «Волгах» и долях в гара­жах как собственности президента и министров больше, чем что-либо иное, порожда­ют ощущение пропитанно­сти системы колоссальной ложью. Выхода из этой западни нет: наши украинские братья два раза с интервалом в десять лет сваливали клептократию – но всякий раз неист­ребимое желание новых хозяев воровать вело страну в ещё более мрачный тупик; в России с её неготовностью к протесту перспективы ещё менее обнадёживающи.

Есть ли выход?

Давайте пофантазируем. Не раз и не два приходилось нам слышать домыслы, что В. Путин – самый богатый че­ловек в мире. Если «прой­тись» по рейтингу, составленному Forbes для коро­нованных особ, первенство держат Бумибол Абулядей, король Таи­ланда, с $30 млрд., и Хассанал Бол­киах, султан Брунея, с $20 млрд. Учитыв­ая, сколько нефти продает Бруней и сколько – Россия, проекции вырисовы­ва­ются впечатляющие. Но если у нас правит тандем, правильнее оценить его аналог в Объединённых Арабских Эмиратах: Халифа бин Зайед аль-Найян, президент страны и эмир Абу-Да­би, с состоянием в $15,4 млрд., и Мохаммед Рашид аль-Мактум, премьер-ми­нистр и шейх Дубая, с $4,5 млрд. (о главах других субъектов этой монархической федерации я промолчу). Не призывая к реставрации у нас монархии, я бы задумался о другом: ЛЕГАЛИЗАЦИИ СО­СТОЯНИЙ ВЫСШИХ ЧИНОВНИКОВ. Они, положим, нажиты неправедно – но ли чисты ли крупные российские бизнесмены, которым сейчас уже нече­го опасаться? Да, движение к цивилизованности даётся нам сложно, но по­чему бы не объявить такую кампанию, тем более что участие в ней первых лиц государства станет гарантией, что и все остальные вовлекшиеся в неё лица окажутся в безопасности.

Попытаемся представить себе последствия этого шага. Во-первых, сразу же смягчатся «противоречия между бизнесом и властью», так как обе стороны ощутят близость принципов, целей, и идеологий. Во-вторых, быстро разру­шатся огромные сети посредников и номинальных владельцев крупных сос­тояний. В-третьих, ощущение легализованности и безопа­сности снизит же­лание и далее бесконтрольно обогащаться, которое во многом порождается тем, что богатство нелегальное – это, по сути, никакое и не богатство. В-чет­вёртых, немедленно сократится оффшорный харак­тер экономики; повысит­ся собираемость налогов и наполняемость бюджета (а если с легализованных сумм собрать 13%-ный налог, про дефицит бюджетов на 2016 и 2017 гг. мож­но будет забыть). Но всё это – не главное.

Власть, которая не может конвертировать успехи своей патриархальной и недемократической страны в собственное легальное богатство, живёт и дей­ствует в худшем случае как банда, в лучшем – как сообщество временщиков. Результаты таких правлений известны, хороший при­мер – заирский диктатор Мобуту, один из богатейших людей Африки в 1990-е годы. Власть, которая может произвести эту конвертацию, заинте­ресована в развитии страны и в стабильной передаче её следующим поколе­ниям (ведь активы остаются на её территории – в Таиланде основ­ная часть собственности короля – земельные участки и нед­вижимость, в арабских странах – доли в нефтяных компаниях, девело­перских и промышленных проектах). Достаточно сравнить динамику раз­вития тех же ОАЭ и России, чтобы понять разницу. Пока мы десятилетиями болтаем о нашем «евразийском транзитном потенциале», аэропорт Дуб­ая давно стал крупнейшим транзитным хабом, соединяющим два континента; пока мы «слезаем с нефтяной иглы», доля нефти в экспорте Эмиратов упала с 88% в 1985 г. до менее чем 26% сегодня; пока мы натужно возводим московский Сити, в небольшой стране построено с 2000 г. больше недвижимости, чем во всей Российской Федерации. Эти отличия объясняю­т­ся только одним фактором: правители арабского государства сво­ей страной владеют, тогда как наши ей пользуются. Имен­но поэтому каждый из первых до конца своих дней останется уважаемым человеком, а любой из последних в самый неподходящий момент может быть объявлен прес­туп­ником.

Многие отечественные политологи и экономисты в последние годы часто рассуждают о «новом общественном договоре», втором «пакте Монклоа» и о чем-то подобном. Может быть, они правы. Раздираемая настолько острыми противоречиями, как Россия, страна не может существовать долго. «Пе­ре­учреждение» общества и государства давно стало настоятельной необходимостью. В последний раз нечто подобное было предпринято в 1990-е годы, когда был легализован крупный бизнес, сложившийся в период стихийного ка­питализма первых постсоветских лет. С тех пор, как общество смирилось с этим, прошло уже более десятилетия – которое пришлось на формирование и развитие капитализма бюрократического типа. Первая система была, как принято считать, бандитской, в период её формирования; вторая остаётся таковой и по сей день. Но именно легализации первой Рос­сия обя­зана экономическим подъёмом 2000-х годов в куда бóльшей мере, чем дорогой нефти. Легализация второй могла бы воплотиться в стремительном выходе из кризиса и в нескольких десятилетиях процветания.

Ни одно первоначальное накопление капитала – ни пиратское, ни граби­тельское, ни бюрократическое – не было справедливым. Но ни одно устой­чивое развитие не начиналось раньше, чем под эпохой такого бандитизма не подводилась черта. Этот факт никому в России не стоило бы забывать…